Книга Не здесь и не сейчас. Роман - Сергей Новиков

«Вы, — продолжил он, удивляясь книжности своей речи и полному отсутствию волнения, — разумеется, можете немедленно проверить мои слова, справившись о нашем разговоре у самого ректора». Переглянувшись, члены приёмной комиссии выдали ему бланк заявления о переводе, а ещё через день он был зачислен на филфак.

Конечно, эта локальная победа не решала проблемы с армией, зато вдохновляла и позволяла передохнуть — несколько недель потешить себя надеждами на новые чудеса и спокойно, с чувством выполненного долга дожить до конца лета, то есть до начала осеннего призыва. Были у истории с поступлением и более важные последствия, которые Макс пока не осознал. Месяц назад он готов был принять вариант «не будет смысла бегать — пойду и сдамся». Тогда он имел в виду исключительно практический смысл — наличие работы и связанных с ней карьерных и коммерческих перспектив. Теперь, как бы задним числом, у этого сюжета появилось более глубокое содержание. После зачисления Макс твёрдо поверил в сочинённую Маратом для мамы с бабушкой легенду про целеустремлённого провинциала, наконец-то поступившего туда, где он должен был учиться с самого начала. Взгляд под таким углом придавал его действиям благородный ореол борьбы, или, говоря проще, оправдывал его уклонение от армии даже при отсутствии перспективной работы. Так что вариант «пойду и сдамся» он больше не воспринимал как приемлемый и, главное, — как справедливый.

18

Марат, который после выписки из больницы ещё носил на зубах фиксаторы, не позволяющие открывать рот, оставил попытки раскурить папиросу «Огонёк», и громко прочёл антитабачный текст на пачке:

— «Вы волевой человек? Бросьте курить!» — Марат ритмично зафыркал, то есть с поправкой на фиксаторы расхохотался. — Такое говно, как ваш «Огонёк»? Брошу с удовольствием! Кстати, чья сегодня очередь насчёт еды думать? Сдаётся мне, что моя была вчера.

Макс понял намёк и отправился в комнату напротив будить семейного студента, который являлся счастливым обладателем единственного холодильника на этаже. Туда с вечера убирали дюжину бутылок пива (после неудачной торговли в день города у Марата с Майклом осталось несколько ящиков). В жаркий день холодные, запотевшие бутылки привлекали больше внимания, и их было проще обменять на что-нибудь съедобное или, если повезёт, продать. Обитатели Маратовой комнаты набивали охлаждённым пивом ячеистые сетки и прогуливались с ними по центру, распивая из горла опостылевшее (да к тому же давно просроченное) «Адмиралтейское». Поскольку за пределами областной столицы бутылочное пиво всё ещё было редкостью, к ребятам иногда подходили приезжие, интересуясь, где это тут можно достать бутылочное. Но такая удача была редкостью. Чаще приходилось рассчитывать на то, что продавщицы из окрестных продуктовых (а они, в отличие от заезжих провинциалов, не только знали срок годности пива, но и были осведомлены о том, как отмечается на этикетке дата изготовления) соблазнятся либо бросовой ценой, либо возможностью бартера и обменяют пару пива на несколько яиц или буханку хлеба.

К Марату Максим перебрался неделю назад. Этому предшествовали два события: родители вывезли Лену на море; в квартире его друзей-медиков иссякли запасы «Геркулеса» и залежи пустых бутылок.

Вчера Лена должна была вернуться, а сегодня, судя по погоде, родители вполне могли отбыть на дачу, чтоб насладиться последними летними денёчками в средней полосе. Вечером Макс планировал проверить это предположение, и заранее предвкушал встречу.

Затащив в общагу добычу (банка сгущёнки для Марата, который пока не мог есть твёрдую пищу, несколько яиц, половинка чёрного, килограмм мятых помидоров из овощного), Макс побежал к универу, надеясь стрельнуть сигарет у иностранных студентов. В итоге из-за привычки Марата к хорошему табаку Максиму пришлось пережить несколько неприятных минут — у входа в университет он встретил Станиславу. Макс видел её оценки в вывешенных списках, и знал, что она тоже не прошла на РГФ.

Месяц разлуки не пропал даром, и теперь они общались как старые добрые приятели. Станислава сообщила, что в ноябре приедет на платное подготовительное отделение, выпускники которого гарантированно поступали на РГФ.

— Очень жалко год терять, конечно. Лучше бы на филфаке этот год отучилась, и заодно на подготовительном, а летом бы перевелась. Может, на филфаке и общагу дали бы. А так на время ПО, наверное, снимать что-то придется. Но на филфак абитуру[38]с РГФ в этом году только через большие связи берут. Хотя ты ведь, наверное, и сам знаешь.

Макс горделиво хмыкнул:

— Угу, знаю. Значит, я — человек со связями. — В последний момент он попытался придать фразе оттенок иронии, но не сумел, и вышло какое-то глупое хвастовство.

Станислава вздрогнула и долго молчала, глядя на него. Он кожей почувствовал, что их разговор вышел из режима «старые добрые приятели» и может сорваться в так до сих пор и не состоявшееся выяснение отношений. Наконец Станислава сказала:

— Ты… шутишь?

«Ты» она произнесла испуганно, «шутишь» — с надеждой.

Макс раздражённо отмахнулся:

— Послушай, ну хватит уже, не смешно. Про то, что я обещал вместе поступать на РГФ, уже было, мы про это уже типа шутили. Кстати, я ведь тогда подал документы. На РГФ. В точности, как ты хотела. А теперь-то что? Я попробовал на филфак, у меня получилось. Про то, что тебе тоже на филфак надо, я понятия не имел. Кстати, не факт, что нас бы вдвоём перевели. Или что тебя перевели бы вместо меня, если ты на это намекаешь.

— Я не про филфак. Я… Наверное, вообще не надо говорить, раз… ты… Но ведь это было, и у тебя было тоже… Может, сейчас уже не нужно, но… Максим, но ты понимаешь, что это… всё? Что больше… не вместе, никогда?

Он понимал, что имеет дело с чувствами стопроцентной подлинности. Но для него «всё» и «больше не вместе» случились гораздо раньше — после того вечера с марихуаной, спиртом и её прыжком с балкона под «I can fly my friends». Поэтому единственное, что волновало его сейчас, — перспектива быть втянутым в крайне выматывающее объяснение. Он не хотел реагировать на чувства девушки, разрыв с которой уже пережил, причём, пережил безболезненно. В сознании моментально включились какие-то защитные механизмы, убедившие его, что Станислава в данной сцене выглядит ненатурально: вконец запуталась в своих нелогичных фантазиях, да и вообще она по жизни переигрывает. Макс решил свернуть разговор об отношениях, изобразив реплику в духе засбоившей было беседы старых приятелей. Перед тем, как повернуться и уйти, он развязно, с интонацией приятеля более опытного бросил:

— Never say never again. Keep smiling! Bye, see you later[39]!

19

По возвращении в общагу выяснилось, что проблема с хорошим табаком решилась без его участия. Кому-то удалось заманить к Марату компанию приехавших сегодня утром бритишей. Те прихватили из «Кенгуру» два ящика свежего пива. Как все иностранцы, они страстно желали выучить настоящие русские слова, не включённые в словари, и первым таким словом стало не матерное ругательство, услышать которое они надеялись, а инфинитив «проставиться», тоже, впрочем, в словарях отсутствующий. Гости вполне ожидаемо для хозяев предложили сыграть в «Fuzzy Duck»[40]. Изображая неподдельный интерес, обитатели комнаты в сотый раз выслушали правила это странноватой, но чрезвычайно полезной для русских игры. Итак, участники садятся вокруг стола, перед каждым игроком водружается стакан с пивом, и участники игры, передавая ход по часовой стрелке, по очереди говорят «fuzzy duck». Потом кто-нибудь говорит «Duzzy!», и ход начинают передавать против часовой стрелки, а вместо «fuzzy duck» все должны говорить «ducky fuzz»[41]. Штука была в том, чтоб случайно не выругаться, сказав «duzzy fuck» или «fucky duzz». Это считалось у иностранцев страшной оплошностью, и неудачник должен был заплатить ужасный штраф, а именно — выпить стакан пива под гоготание более внимательных и стойких игроков. На первых кругах русские изо всех сил сдерживались и старались не особо частить с «duzzy fuck», «fucky duzz» или просто с «fucky» (как бы случайно вырвавшимся вместо «duzzy»). Однако к концу второго ящика если кто из русских и произносил предписанные правилами «fuzzy duck» и «ducky fuzz», то делал это по чистой случайности и тут же крыл вдогонку факами, злясь из-за глупой ошибки. Сначала гости веселились и торжествовали полную викторию. Первые сомнения у них появились после того, как они побежали за четвёртым ящиком. А после покупки пятого до них окончательно дошло, что это не они два часа потешались над неловкостью хозяев, а хозяева, поплёвывая на их детскую игру и не особенно этим стесняясь, выпили почти сто бутылок пива за их счёт. Бритиши, среди которых были мастер художественной ковки и два шахтёра, заработавшие на «повидать мир» мускулами, горячо возмутились, и быть бы драке, но тут на огонёк заглянул вернувшийся с Каспия студент, в чьём рюкзаке (что выяснилось почти сразу) была трёхлитровая банка спирта и (что, благодаря спирту, выяснилось несколько позже) литровая — чёрной икры. После его появления гости с хозяевами решили снова сразиться в «Fuzzy Duck», но теперь по-настоящему, заменив пиво спиртом. Спирта было больше, чем икры, а хлеба не было вовсе, и часа через полтора пространство вокруг стола было усеяно телами участников баталии, упавшими там, где их сразил spiritus vini[42]. Вскоре молодые, здоровые организмы среагировали на угрозу алкогольного отравления, и игроки начали, не приходя в сознание, исторгать из себя выпитое.